Муж встал в шесть утра. Взял брата, сколько-то там друзей школьного и последующего периодов, и они поехали в баню.
Да, баня – нестандартное решение для шести утра. Но как можно запретить человеку хотеть быть чистым?
Я встала в восемь утра. Воткнула в голову бигуди и стала красить ногти.
Если муж из бани не улетит в Ленинград, а всё-таки вернётся ко мне, то мне хотелось, чтобы он увидел, что сделал это не зря.
Но ранняя побудка и муж там, в бане, без меня, придавали линиям из-под кисточки некую зигзагообразность. Я стирала и красила, стирала и красила… В конце концов, пришлось спуститься в парикмахерскую, чтобы хоть кто-нибудь уже наконец накрасил мои ногти ровно. При этом я размышляла, вытаскивать мне бигуди из головы или нет. Вот на Кубе, предположим, женщины считают их дополнительным украшением и прямо в них как раз и ходят красить ногти. Но Москва – не Куба. Пришлось соответствовать.
Потом я достала платье. Шилось оно примерно так: портниха наматывала на меня кусок ткани, чего-то там закалывала иголками, а лишнее отрезала. Получилось почему-то в греческом стиле.
Муж решил в Ленинград не лететь, но чтобы загладить мои мысли о бане и Ленинграде, вернулся с букетом. Когда я открыла дверь, вместо мужа стояли три гладиолуса в мой рост.
- Как ты представляешь меня с ними в руках? – спросила я.
- А что, разве чем больше, тем не лучше? – спросил муж.
Я предъявила мужу причёску, ногти и намотанное на меня платье, схватила у кого-то пробегавшего мимо букет белых гвоздик, и мы поехали жениться.
Всё это было двадцать пять лет назад.