О, боже! Я пекла этот пирог тысячу раз (впрочем, я себе льщу – всего лишь сотню).
Вот скажите мне, можно ли делать авторский ужин для мужа, у которого ненормированный рабочий день?
Вот, предположим, стейк. Его нужно жарить на определённом огне четыре минуты с одной стороны и четыре с другой и немедленно подавать. Впрочем, стейк тут ни при чём. Но «гитара» из кабачков с любовно вложенными в прорези шампиньонами, помидорами, нарезанными в виде сердца, и беконом поникла, фаршированные шампиньонами же кальмары усохли, а пирог – ладно! – я сама сожгла, пока муж, наконец, пришёл домой.
«Я не умею всяких сердечек», - сказал он мне в телефон утром. Он нагло солгал. Потому что вечером принёс мне сердце-кулёк из бумаги для принтера А4, а внутри была конфета, на фантике которой нарисован ёжик, играющий на балалайке. Это конфета из какого-то другого измерения, потому что я таких никогда не видела, и фабрики такой конфетной не знаю. Я боюсь её есть, потому что чуждое измерение может как-то не так сорганизоваться с моим организмом, и получится чёрная дыра. Что? Уже съела с утренней чашкой кофе? Ну, значит, повезло.
Так вот.
Из всех приготовленных празднично-пятничных блюд мужа дождался в надлежащем виде только греческий салат. Что ему будет, незаправленному, три часа. В течение которых я отдирала от силиконовой формы типа «роза» ошмётки яблочного пирога и скорбно жевала их, размышляя, почему же я поставила плиту на 250, а не на 200.
Накануне дня всех влюблённых меня разбудил звонок из некоей бюрократической организации, с которой я нахожусь в экстазе последние несколько месяцев, и мне сообщили, что две справки вдруг оказались неправильными. Полдня я провела в спорах о том, что меня вынуждают преступать закон, и требуемая формулировка в справке означает, что я должна дать свои личные документы людям, не имеющим к ним отношения и не горящих желанием изучать эти документы и вписывать их в справку… Это неистребимо, да.
Потом я поехала в супермаркет.
Кстати, у моей машины появилось имя. Приходящая внучка соседки уверенно написала на ней палочкой «Маша». «Так это же просто пыль!» - удивилась девочка моему огорчению её поступком. Ну да, зима тут, во Владивостоке, бесснежная и пыльная.
Поэтому я сдала машину в мойку рядом с магазином и сорок минут, глядя на часы, закидывала в корзину продукты.
В магазине было две акции.
«У вас есть кошечка или котик?» - спросила меня девушка с ушками на головном обруче. Глядя на кошачий корм, и вдруг поняв, что уже вечер, а я с утра восприняла в себя всего лишь йогурт и чашку кофе, готова была ответить утвердительно, чтобы получить этот пакетик и жадно съесть его за стеллажами с носками и колготками, что у самого входа. Но вот что значит воспитание – я сдержалась. И была вознаграждена – в центре магазина была другая акция – насчёт пельменей. В качестве приборов предлагались зубочистки и пластиковые вилки. Глядя, как я выковыриваю зубочистку из упаковки, добрая девушка сказала – возьмите вилку! «Если я возьму вилку, вам придётся варить пельмени для акции заново!» - ответила я, заморила червячка и пошла-таки брать эти пельмени домой на ужин.
Ровно на кассе истекли мои сорок минут на мойку машины.
Я оттарабанила пакеты к ячейкам хранения и попыталась их туда втиснуть – эти ячейки сделаны бог знает для чего, но только не для моих кабачков-кальмаров-пельменей, они узкие какие-то. Пришлось кидать всё обратно в корзину, возвращаться к кассе, брать дополнительные пакеты, перефасовывать все продукты, опять везти всё это к ячейкам, впихивать, бежать на автомойку.
«Маша» не так явно, как по пыльной поверхности, но всё же с уверенной видимостью этого имени на корме машины, встретила меня в распахнутых воротах мойки.
На чистой сияющей Маше чуть не уехала домой, но вспомнила про пакеты и вернулась опять к магазину.
Зашла. Взяла тележку. Не пошла с ней в торговый зал. Охранники насторожились.
Пошла к ячейкам хранения. Охранники за мной. Вытащила все свои пакеты. Охранники дышали через плечо. Я, не поворачивая головы, ощущала в них сбой программы, вызванный абсурдностью действий потенциального покупателя. Повезла всё это к машине, загрузилась, поехала по пробкам домой, простояла десять минут у поворота во двор, ожидая, пока с этого поворота уберётся какой-то автобус.
Когда домой пришёл муж, по всему коридору были разбросаны пакеты, а я сидела перед монитором и делала карусельную лошадку-оригами. Это очень успокаивает, знаете ли.
На мои эмоциональные рассказы о проведённом дне, муж, хватающий мимоходом куски чего-то съестного, добродушно заметил: «Всё хорошо, но это не освобождает тебя от варки пельменей». И, глядя на моё омрачившееся чело – «Ну, я сам могу…»
Тут я взяла
Ну вот и что - на следующий день я была во всеоружии, с авторским ужином наперевес, а толку никакого.
А несгоревшие части пирога всё равно были ничего так.