В парке «Океанского» люди с граблями и лопатами, неуловимо напоминающие возвращающихся с сенокоса колхозников с картин прошлого века.
Медсестричка заливает меня грязью, заворачивает мумией и говорит, что это работники ботсада – он вот, через дорогу от санатория – забирают себе листву для укутывания своих владений, у них мало нападало. Я удивляюсь этому «мало» - целый лесок свой есть, но мало ли, может и мало.

А пока мои коленки в магнитных кольцах, слышу через перегородку явно пожилой, но звонкий голос:
- Мой-то у вас ещё?.. Ты всё сделал уже, Владюшка? Вот пришла посмотреть и сменить тебя на лежанке.
- О, мой дженераль пришла! – глуховатый, надтреснутый, как скорлупа фисташки, ответ. - Я уже всё. Ложись теперь ты, а я домой пойду, полежу там, подожду тебя. Ну, Лизонька, будь здорова. А я домой, да…
Я их не вижу, но представляю молодыми – звонкую щебетунью Лизоньку с румяными щёчками и комсомольскими косичками и Владюшку с кудрявым чубом и взглядами обожания ненароком. И даже если были не косички, а «бабетта», и чуб не кучерявый, а набриолиненный, это картинки не меняет. Она хохочет и притворяется, что командует «нет, пойдём в кино!», а он отвечает «есть», и оба довольны своей игрой - там, в тёмном зале, можно держать друг друга за руки и даже приобнять, и даже положить голову на плечо… они знают, они уже пробовали…

Парочка
от лавочки к лавочке,
стуча палочками,
рука в руке.
Пошли кракелюром лица,
но живы глаза.
Хочешь, мы будем такими
лет через пятьдесят -
с душой налегке?

В большом холле, где отдыхают после процедур пациенты, только диваны, кадки с цветами и я. И ещё – как это теперь называется? – менеджер по уборке. С ведёрком, тряпкой, метёлкой. Копошится, наводит порядок и что-то напевает себе под нос. Когда она подходит ближе ко мне, я различаю слова: хари Кришна хари хари, хари Рама хари хари, Кришна Кришна хари хари…
Потом оглядывается назад, внимательно осматривает холл и тихо, но с чувством восклицает:
- А хорошо-то как!

Под катом - прогуляться по парку две недели :)