Маринка

Соседка тётя Люся, высокая, статная, черновзорая брюнетка с медью в волнующейся причёске, стоит в нашем маленьком коридорчике, занимая сразу его половину. С неподражаемой интонацией, родившейся из жгучей смеси украинских, еврейских и казачьих кровей и темпераментов, она говорит маме:
- Гхала! Мне нужно вон то твоё кресло, этот журнальный столик и чешский голубой кофейный сервиз. Завтра верну. 

Теперь же я старшеклассница, а Маринка изучает французский язык в университете. Бумажные куклы давно заброшены, и моя юная соседка даёт мне первые амурные уроки.
- А он? А ты? – периодически вклиниваюсь я в её рассказы.
- А что - он. Он – не комильфо, - говорит Маринка.
Я перекатываю это слово на языке и уже представляю, как скажу Юрке и Виталику, если полезут целоваться: «Отстань. Ты – не комильфо». Вздыхаю – не поймут. Придётся целоваться. Всё-таки интересно.

Ещё Маринка рассказывает, как ездила поступать в иняз в Ленинград. Провалилась, конечно (ну, ты ж понимаешь, там всё уже куплено!), но зато видела компаньонку (или горничную) Ирины Понаровской, которая приносила старшекурсницам наряды питерской примы к выпускному и милостиво разрешила абитуриенткам посмотреть.
- Ты помнишь вот то её платье с такой вот юбкой, а на лифе бант? Вот, оно там тоже было. Мечта!
- А чего не купила? – простодушно спрашиваю я.
- Ты что! Знаешь, сколько все эти шмотки стоят? Это же эксклюзив! В них же Понаровская по телевизору выступала, и шились они на заказ, а не на «Большевичке».
«Эксклюзив», думаю я, ага, запомним. Туда же, к «комильфо». 

- Гхала! Мне нужно вон то твоё кресло, этот журнальный столик и чешский голубой кофейный сервиз. Завтра верну.
Назавтра тётя Люся притаскивает кресло, столик и сервиз назад и сокрушённо вздыхает о плюгавости француза - один нос да кудри до плеч, а в зубах пальцем ковыряется, о том, что индус уж слишком тёмен и пахнет специями, а немец как-то бедненько одет и явно голоден, да и вообще у Маринки дурацкий бзик с этими иностранцами, проще борща наварить и перцев нафаршировать, чем кофий этот подавать в чужом фарфоре…