Три перевода "Алисы", часть 4

Демурова

Заходер

Набоков

Глава 8

КОРОЛЕВСКИЙ КРОКЕТ

в которой играют в крокет у Королевы

КОРОЛЕВА ИГРАЕТ В КРОКЕТ

- Поосторожней, Пятерка! Опять ты меня забрызгал!

     - Я не виноват, - отвечал Пятерка хмуро. - Это Семерка толкнул меня под локоть!

     Семерка посмотрел на него и сказал:

     - Правильно, Пятерка! Всегда сваливай на другого!

     - Ты бы лучше помалкивал, - сказал Пятерка. - Вчера я своими ушами слышал, как Королева сказала, что тебе давно пора отрубить голову!

- За что? - спросил первый садовник.

     - Тебя, Двойка, это не касается! - отрезал Семерка.

     - Нет, касается, - возразил Пятерка. - И я ему скажу, за что. За то, что он принес кухарке луковки тюльпанов вместо лука!

- Эй, ты, Шестерка, осторожнее! Ты меня опять всего краской обляпал!- услышала она еще издалека.

     - А что я сделаю,- мрачно отвечал Шестерка,- меня вон Семерка под руку толкает!

     Семерка покосился на него и сказал:

     - Молодец ты у нас! Правильно делаешь! Всегда вали с больной головы на здоровую!

     - Насчет головы ты бы лучше помалкивал,- сказал Шестерка.- Я сам слыхал, Королева вчера говорила - по твоей голове давно топор плачет!

- А за что? - спросил первый садовник, тот, который начал разговор.

     - Тебе-то, Двойка, какое дело? - сказал Семерка.- Тебя уж это никак не касается!

     - Нет, это всех касается,- сказал Шестерка.- Зачем правду скрывать? Не ты, что ли, принес на господскую кухню хрен заместо редьки?

- Будь осторожнее, Пятерка! Ты меня всего обрызгиваешь краской.

   - Я нечаянно, - ответил Пятерка кислым голосом. - Меня под локоть толкнула Семерка.

   Семерка поднял голову и пробормотал: "Так, так, Пятерка! Всегда сваливай вину на другого".

   - Ты уж лучше молчи, - сказал Пятерка. - Я еще вчера слышал, как Королева говорила, что недурно было бы тебя обезглавить.

   - За что? - полюбопытствовал тот, который заговорил первый.

   - Это во всяком случае, Двойка, не твое дело! – сказал Семерка.

   - Нет врешь, - воскликнул Пятерка, - я ему расскажу: это было за то, что Семерка принес в кухню тюльпановых луковиц вместо простого лука.

Впереди выступали десять солдат с пиками в руках; они были очень похожи на садовников - такие же плоские и четырехугольные, с руками и ногами по углам. За ними шагали десять придворных; их одежды были расшиты крестами, а шли они по двое, как солдаты. За придворными бежали королевские дети, на одеждах которых красовались вышитые червонным золотом сердечки; их было тоже десять; милые крошки держались за руки и весело подпрыгивали на ходу. За ними шествовали гости, все больше Короли и Королевы.

…

 За гостями шел Червонный Валет, на алой подушке он нес корону. А замыкали это великолепное шествие ЧЕРВОННЫЕ КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА.

Впереди по двое маршировали десять солдат с пиками; все они были очень похожи на садовников - такие же плоские и прямоугольные, руки и ноги у них росли по углам. За ними, тоже парами, шли придворные в пышных одеяниях; среди них было, видимо, немало Тузов, были и Шуты с бубенчиками, но все выступали прямо-таки козырем; за ними вприпрыжку бежали, резвясь (но тоже попарно), малютки Принцы и Принцессы, в костюмах, расшитых золотом; далее парами следовали гости - все больше Короли и Дамы разных мастей.

…

Далее шел Червонный Валет - он нес на алой

бархатной подушке королевскую корону,- и, наконец, замыкали это грандиозное

шествие ЧЕРВОННЫЙ КОРОЛЬ и ЧЕРВОННАЯ ДАМА, то есть КОРОЛЕВА.

Впереди шли десять солдат с пиками на плечах. Они, как и садовники, были совсем плоские, прямоугольные, с руками и ногами по углам. За ними следовали десять придворных с клеверными листьями в петлицах и десять шутов с бубнами. Затем

появились королевские дети. Их было тоже десять. Малютки шли парами, весело подпрыгивая, и на их одеждах были вышиты розовые сердца. За ними выступали гости (все больше короли и королевы)…

…

После гостей прошел Червонный Валет, несущий на пунцовой бархатной подушке рубиновую корону. И, наконец, замыкая величавое шествие, появились Король Червей со своей Королевой.

- Не бойтесь, - сказала Алиса. - Я вас в обиду не дам.

     И она сунула их в цветочный горшок, который стоял поблизости. Солдаты походили вокруг, поискали и зашагали прочь.

- Ну что, отрубили им головы? - крикнула Королева.

     - Пропали их головы, Ваше Величество, - гаркнули солдаты.

- Никто вас не тронет! - сказала Алиса.

     Она легко подняла всех троих и посадила их в большую цветочную вазу, стоявшую поблизости.

     Солдаты поискали, поискали обреченных и, никого не обнаружив, преспокойно вернулись на свои места в первых рядах процессии.

     - Покончили с ними? - крикнула солдатам Королева.

     - Так точно! И следа не осталось, ваше величество! - как один человек, гаркнули бравые солдаты.

- Вы не будете обезглавлены! - сказала Аня и посадила их в большой цветочный горшок, стоящий рядом. Солдаты побродили-побродили, отыскивая осужденных, а затем спокойно догнали остальных.

   - Головы отрублены? - крикнула Королева.

   - Голов больше нет, ваше величество! - крикнули солдаты.

- А где же Герцогиня?

     - Ш-ш-ш, - зашипел Кролик, тревожно оглядываясь. Он поднялся на цыпочки и шепнул ей прямо в ухо:

     - Ее приговорили к казни.

     - За что? - спросила Алиса.

     - Ты, кажется, сказала: "Как жаль"? - спросил Кролик.

     - И не думала, - отвечала Алиса. - Совсем мне ее не жаль! Я сказала:"За что?".

     - Она надавала Королеве пощечин, - проговорил Кролик.

.- А где же Герцогиня?

     - Тсс! Тсс! - зашикал на нее Кролик.

     Он испуганно, тревожно оглянулся кругом, а потом, поднявшись на цыпочки, прошептал ей в самое ухо:

     - Приговорена к смертной казни!

     - Как так? - удивилась Алиса.

     - Вы сказали "как жаль"? - испуганно переспросил Кролик.

     - Да нет,- сказала Алиса,- особенно жалеть не о чем. Я хотела сказать - за что?

     - Она дала Королеве по уху...- начал Кролик.

- Где Герцогиня?

   - Тише, тише, - замахал на нее Кролик. И, оглянувшись, он встал на цыпочки, приложил рот к ее уху и шепнул: - Она приговорена к смерти.

   - За какую шалость? - осведомилась Аня.

   - Вы сказали: "какая жалость"? - спросил Кролик.

   - Ничего подобного, - ответила Аня. - Мне вовсе не жалко. Я сказала: за что?

   - Она выдрала Королеву за уши, - начал Кролик.

…но Алисин фламинго забрел на другой конец сада; Алиса увидела, как он

безуспешно пытается взлететь на дерево.

Увы, оказалось, что ее фламинго, как назло, улетучился. Алиса с трудом нашла его в другом конце сада, где он неуклюже пытался взлететь на дерево.

…к несчастью, ее молоток, то есть фламинго, перешел на другой конец сада, и Аня видела, как он, беспомощно хлопая крыльями, тщетно пробовал взлететь на деревцо.

Глава 9

ПОВЕСТЬ ЧЕРЕПАХИ KBAЗИ

в которой рассказана история Деликатеса

ПОВЕСТЬ ЧЕПУПАХИ

- Когда _я_ буду Герцогиней, - сказала она про себя (без особой, правда, надежды), - у меня в кухне совсем не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца, верно, и начинают всем перечить...

     Алиса очень обрадовалась, что открыла новое правило.

     - От уксуса - куксятся, - продолжала она задумчиво, - от горчицы - огорчаются, от лука - лукавят, от вина - винятся, а от сдобы - добреют. Как жалко, что никто об этом не знает... Все было бы так просто. Ели бы сдобу - и добрели!

- Когда я стану герцогиней,- сказала она себе (правда, без особой уверенности),- у меня на кухне вообще не будет перцу! Зачем он нужен? Суп и так можно есть! Ой, вообще, наверно, это от перцу люди делаются вспыльчивые,- продолжала она, очень довольная, что сама обнаружила вроде как новый закон природы,- а от уксуса делаются кислые... а от хрена - сердитые, а от... а от... а вот от конфет-то дети становятся ну прямо прелесть! Потому их все так и любят! Вот хорошо бы все это узнали, тогда бы не ворчали на них из-за них, а наоборот, сами...

- Когда я буду герцогиней, - сказала она про себя (не очень, впрочем, на это надеясь), - у меня в кухне перца вовсе не будет. Суп без перца и так хорош. Быть может, именно благодаря перцу люди становятся так вспыльчивы, - продолжала она, гордясь тем, что нашла новое правило. - А уксус заставляет людей острить, а лекарства оставляют в душе горечь, а сладости придают мягкость нраву. Ах, если б люди знали эту последнюю истину! Они стали бы щедрее в этом отношении...

А Королева, подойдя, просто объявила, что минута промедления будет стоить им всем жизни.

Промедление было смерти подобно – Королева мимоходом заметила, что кто хоть чуточку опоздает, будет казнен без опоздания.

Однако как только она появилась, они поспешили вернуться к игре, причем Королева вскользь заметила, что будь дальнейшая задержка, она их всех казнит.

- Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком.

     - Зачем же вы звали его Спрутиком, - спросила Алиса, - если на самом деле он был Черепахой?

     - Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком, - ответил сердито Черепаха Квази. - Ты не очень-то догадлива!

…

     - Образование мы получили самое хорошее, - продолжал Черепаха Квази. -

И немудрено - ведь мы ходили в школу каждый день...

     - Я тоже ходила в школу каждый день, - сказала Алиса. - Ничего особенного в этом нет.

     - А дополнительно тебя чему-нибудь учили? - спросил Квази с тревогой.

     - Да, - ответила Алиса. - Музыке и французскому.

     - А стирке? - быстро сказал Черепаха Квази.

     - Нет, конечно, - с негодованием отвечала Алиса.

     - Ну, значит, школа у тебя была неважная, - произнес с облегчением Квази. - А у нас в школе к счету всегда приписывали: "Плата за французский, музыку и стирку дополнительно".

     - Зачем вам стирка? - спросила Алиса. - Ведь вы жили на дне морском.

     - Все равно я не мог заниматься стиркой, - вздохнул Черепаха Квази. - Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.

     - Какие? - спросила Алиса.

     - Сначала мы, как полагается, Чихали и Пищали, - отвечал Черепаха Квази. - А потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение.

     - Я о "Причитании" никогда не слыхала, - рискнула заметить Алиса.

     - Никогда не слыхала о "Причитании"! - воскликнул Грифон, воздевая лапы

к небу. - Что такое "читать", надеюсь, ты знаешь?

     - Да, - отвечала Алиса неуверенно, - смотреть, что написано в книжке и... читать.

     - Ну да, - сказал Грифон, - и если ты при этом не знаешь, что такое "причитать", значит, ты совсем дурочка.

     У Алисы пропала всякая охота выяснять, что такое "Причитание", она повернулась к Черепахе Квази и спросила:

     - А что еще вы учили?

     - Были у нас еще Рифы - Древней Греции и Древнего Рима, Грязнописание и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю. Он же учил нас Триконометрии, Физиономии...

     - Физиономии? - переспросила Алиса.

     - Я тебе этого показать не смогу, - отвечал Черепаха Квази. - Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался.

     - Времени у меня не было, - подтвердил Грифон. - Зато я получил классическое образование.

     - Как это? - спросила Алиса.

     - А вот как, - отвечал Грифон. - Мы с моим учителем, крабом-старичком, уходили на улицу и целый день играли в классики. Какой был учитель!

     - Настоящий классик! - со вздохом сказал Квази. - Но я к нему не попал... Говорят, он учил Латуни, Драматике и Мексике...

     - Это уж точно, - согласился Грифон. И оба повесили головы и вздохнули.

     - А долго у вас шли занятия? - спросила Алиса, торопясь перевести разговор.

     - Это зависело от нас, - отвечал Черепаха Квази. - Как все займем, так и кончим.

     - Займете? - удивилась Алиса.

     - Занятия почему так называются? - пояснил Грифон. - Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем... А как все займем и ничего ему не оставим, тут же и кончим. В таких случаях говорят: "Ему ума не занимать"...Поняла?

- Когда мы были маленькими,- заговорил Деликатес менее патетическим тоном (хотя время от времени возвращался к прежним стенаниям),- мы ходили в школу в море. Учителем был сущий Змей Морской. В душе - Удав! Между собой его мы называли Питоном.

     - А почему вы его так называли, раз он был Удав, а не Питон? - заинтересовалась Алиса.

     - Он был Питон! Ведь мы - его питонцы! - с негодованием ответил Деликатес.- Боюсь, дитя, ты умственно отстала!

…

     - Уж у нас школа была - первый сорт! - продолжал Деликатес.- Ты, может, и этому не поверишь, но даю честное слово: у нас занятия были каждый день!

     - Я, если хотите знать, тоже ходила в школу каждый день,- сказала Алиса.- Что тут особенного! Нечего так уж хвалиться! Деликатес встревожился.

     - Каждый день? - повторял он в раздумье.- Да-а, интересно, на каком же уровне твоя школа?

     - Простите, я не понимаю,- сказала Алиса,- что значит на каком уровне?

     - На каком уровне она стоит! - пояснил Деликатес.- Ну от поверхности моря, поняла?

     - Там моря нет,- сообщила Алиса.- Она стоит в городе. Но я думаю, все-таки выше моря, конечно, над водой!

     - Выше! Над водой? - переспросил Деликатес.- Ты серьезно?

     Алиса молча кивнула.

     - Ну, тогда это не серьезно! - с облегчением сказал Деликатес.- Какое же тогда может быть сравнение с нашей школой! Это... это верхоглядство, а не образование, вот что это такое.

     Грифон фыркнул.

     - Да уж, воображаю, какие вы там получаете поверхностные знания! -

сказал он.- У нас мальков - и тех учат гораздо глубже! А уж кто хочет по-настоящему углубиться в науку, тот должен добраться до самого дна! Вот это и называется Законченное Низшее Образование! Но, конечно,- покачал он головой,- это не каждому дано!..

     - Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться! Не хватило меня на это,- сказал Деликатес со вздохом.- Так я и остался при высшем образовании...

     - А что же вы учили? - спросила Алиса.

     Деликатес неожиданно оживился.

     - Кучу всяких наук! - начал он.- Ну, первым делом, учились Чихать и Пихать. Потом арифметика, вся насквозь: Почитание, Давление, Уважение и Искажение.

     - Почитание - понимаю. Уважение - понимаю. Давление - понимаю, а вот "Искажение"? Что это такое? - сказала Алиса.

     Грифон с деланным удивлением всплеснул лапами.

     - Не знаешь "искажения"? И чему вас там только учат! – ужаснулся он.- Ну, хоть такое простое слово "реставрировать" слыхала?

     - Ну как же,- не слишком уверенно начала Алиса.- Это... это... по-моему, это - делать, как было раньше.

     - Вот именно! А уж если ты после этого не понимаешь, что такое "искажение",- значит, ты девица-тупица! - победоносно объявил Грифон, после чего Алисе совершенно расхотелось задавать вопросы на эту тему. Она вновь переключилась на Деликатеса.

     - А какие у вас еще были предметы? - спросила она.

     - Ну, конечно, Истерия,- отвечал Деликатес, загибая лучи на своих плавниках.- Истерия, древняя и новейшая, с Биографией. Потом... раз в неделю приходила старая Мурена. Считалось, что она нас учит Рисковать Угрем и прочей муре - ну, там, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею...

     - Как-как? - спросила Алиса.

     - Ну, я лично не могу тебе показать как,- сказал Деликатес,- старею, суставы не гнутся. А Грифон этого не проходил, кажется.

     -Времени не хватило,-сказал Грифон. - Я увлекался Литературой, изучал классиков. Помнишь нашего словесника? Порядочный был Жук, ничего не скажешь!

     - Ну как же! Я его не слушал, и то он мне все уши прожужжал! – со вздохом сказал Деликатес.- Древний Грим, Древняя Грация, эта - Или Ада, Или Рая, или как ее там звали... Смех - и Грехческий язык, Нимфология и так далее... Все - от Арфы до Омеги!

     - Да, было время, было время! - в свою очередь, вздыхая, подтвердил Грифон, и оба чудища умолкли и закрыли лапами лица.

     - А сколько у вас в день было уроков? - спросила Алиса: ей хотелось поскорее отвлечь собеседников от печальных мыслей.

     - Как обычно: в первый день десять уроков,- сказал Деликатес,- на Следующий - девять, потом восемь и так далее.

     - Какое смешное расписание! - воскликнула Алиса, быть может, не без зависти.

     - А с нашими учителями иначе не получалось,- сказал Грифон.- Текучий

состав: каждый день кто-нибудь пропадал. Поэтому их и называют пропадаватели, кстати.

     Алиса слушала его краем уха: ее весьма заинтересовала сама мысль о том, чтобы каждый день заниматься на час меньше.

     - Так, выходит, на одиннадцатый день у вас уже были каникулы? - спросила она, закончив подсчеты.

     - Само собой! - ответил Деликатес.

- Когда мы были маленькие, - соизволила продолжать Чепупаха, уже спокойнее, хотя все же всхлипывая по временам, - мы ходили в школу на дне моря. У нас был старый, строгий учитель, мы его звали Молодым Спрутом.

   - Почему же вы звали его молодым, если он был стар? - спросила Аня.

   - Мы его звали так потому, что он всегда был с прутиком, - сердито ответила Чепупаха. - Какая вы, право, тупая!

…

   - Мы получали самое лучшее образованье - мы ходили в школу ежедневно.

   - Я это тоже делала, - сказала Аня. - Нечего вам гордиться этим.

   - А какие были у вас предметы? - спросила Чепупаха с легкой тревогой.

   - Да всякие, - ответила Аня, - география, французский...

   - И поведенье? - осведомилась Чепупаха.

   - Конечно, нет! - воскликнула Аня.

   - Ну так ваша школа была не такая хорошая, как наша, - сказала Чепупаха с видом огромного облегченья. - У нас, видите ли, на листке с отметками стояло между прочими предметами и "поведенье".

   - И вы прошли это? - спросила Аня.

   - Плата за этот предмет была особая, слишком дорогая для меня, - вздохнула Чепупаха. - Я проходила только обычный курс.

   - Чему же вы учились? - полюбопытствовала Аня.

   - Сперва, конечно, - чесать и питать. Затем были четыре правила арифметики: служенье, выметанье, уморженье и пиленье.

   - Я никогда не слышала об уморженьи, - робко сказала Аня. - Что это такое?

   Гриф удивленно поднял лапы к небу. "Крота можно укротить? - спросил он.

   - Да... как будто можно, - ответила Аня неуверенно.

   - Ну так, значит, и моржа можно уморжить, - продолжал Гриф. - Если вы этого не понимаете, вы просто дурочка.

   Аня почувствовала, что лучше переменить разговор. Она снова обратилась к Чепупахе: "Какие же еще у вас были предметы?"

   - Много еще, - ответила та. - Была, например, лукомория, древняя и новая, затем - арфография (это мы учились на арфе играть), затем делали мы гимнастику. Самое трудное было - язвительное наклонение.

   - На что это было похоже? - спросила Аня.

   - Я не могу сама показать, - сказала Чепупаха. – Суставы мои утратили свою гибкость. А Гриф никогда этому не учился.

   - Некогда было, - сказал Гриф. - Я ходил к другому учителю - к Карпу Карповичу.

   - Я никогда у него не училась, - вздохнула Чепупаха. - Он, говорят, преподавал Ангельский язык.

   - Именно так, именно так, - проговорил Гриф, в свою очередь вздохнув. И оба зверя закрылись лапками.

   - А сколько в день у вас было уроков? - спросила Аня, спеша переменить разговор.

   - У нас были не уроки, а укоры, - ответила Чепупаха. - Десять укоров первый день, девять - в следующий и так далее.

   - Какое странное распределенье! - воскликнула Аня.

   - Поэтому они и назывались укорами - укорачивались, понимаете? - заметил Гриф.

   Аня подумала над этим. Потом сказала: "Значит, одиннадцатый день был свободный?"

   - Разумеется, - ответила Чепупаха.