Принцесса на горошине

Честно говоря, меня жутко бесит выражение «принцессы не какают». Сквозит в нём такое пренебрежение говорящего к несчастным принцессам, якобы тонкий сарказм, и очень глубоко запрятанная физиологическая зависть. Ведь сами принцессы такого не говорят. Потому что, во-первых, честны, а во-вторых, считают это глубоко интимным делом и не собираются разговаривать об этом со всеми окружающими. Ну, кроме проктолога, разумеется.
В глазах тех, кто рассуждает об отправлениях принцесс, они (принцессы) - существа недалёкие, пригламурненные, капризные и манерные. Именно поэтому они нюхают лютики, читают стихи, не смотрят «Камеди-Клаб», морщатся от обиходного мата, и у них возникает рвотный рефлекс от разговоров за столом о тараканах или  в очень натуралистическом виде - о том, из чего делают колбасу. В общем, никчемные принцесишки с короной набекрень, не нюхавшие подмышки. Непригодные для настоящей кипучей жизни, витающие в облаках. Зазнавшиеся чистоплюйки.

Понятное дело, что среди принцесс есть и капризные, и манерные, и глупые.
И среди не принцесс есть тётеньки с природными чувствами такта, осмысленной необходимости и балансировки в социуме.
Как вы поняли, периодически я получаю в морду мне говорят это самое выражение в прямой или завуалированой форме. Я даже не утруждаю свой мозг размышлениями на тему – а принцесса ли я. Но раз разговор зашёл, то

- Ну ты принцесса,- говорили мне девчонки, когда я отказывалась идти в многодневный поход, объясняя, что бытовые условия похода меня сильно напрягают.
- Ты чё, блин, принцесса? - говорят мне «красные шапки» на просьбу не выражаться, не плеваться и не мусорить.
- Ну конечно, принцессы же не какают, - говорят некоторые в лицо или спину, когда я морщусь от какой-нибудь натуралистической, пошлой, вульгарной гадости или другой какой «правды жизни».

Когда в середине декабря я приехала из Крыма к мужу на север, у меня на руках была семимесячная дочка, а у мужа – великое счастье – однокомнатная отдельная квартира. Она была в неудобном дальнем районе, но – была. И – отдельная.
В квартире стояли новокупленные холодильник и «стенка». Обеденным столом была коробка от холодильника. Для дочки муж принёс «корзину» от коляски – она стояла на полу, и дочка в ней спала. А мы спали на привезённой перине, любовно сделанной мне в приданное моей деревенской тётушкой. Перина тоже была брошена просто на пол. Я ощущала себя абсолютной принцессой на горошине – у меня всё болело, было жёстко, неудобно, хотелось плакать и к маме.

Через неделю пришёл контейнер с вещами, у нас появились детская кроватка, настоящая кухня, чёрно-белый телевизор и разные нужные мелочи, но спать мы продолжали на полу. Принцесса была синяя.
Тридцатого числа я не выдержала и выгнала мужа за диваном.
- Без дивана не возвращайся! - сказала я ему. – Я, конечно согласна, что «и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии», но здравие катастрофически уменьшается вместе с радостью, обратно пропорционально синякам.
В то время, кто не знает, в отличие от сегодняшнего, у людей были деньги, но нечего было на них купить. Диван надо было «доставать». Муж «достал» таки, используя кроме денег бутылку спирта.
О, это счастье – отдельная квартира и диван. Страшный, рыжий, славный диван! И то, что аккурат за два часа до Нового года сломался телевизор, не могло омрачить нам праздник.

После праздника муж ушёл в море на несколько недель, и через пару дней после его ухода в городе произошла авария. Настолько серьёзная, что о ней даже говорили по центральному телевидению. Что-то там заморозилось, лопнуло, сломалось, в общем, мы остались без света, отопления и воды. Не на час, не на день. На недели.
Мужчины, оставшиеся в городе, забирали свои семьи на корабли. В каких-то частях города жизнь всё-таки теплилась, и друзья-знакомые набивались в эти квартиры по несколько семей.

У меня не было ещё ни друзей, ни знакомых. Я даже с соседями не успела познакомиться.
В домах электрические плиты. Про памперсы тогда никто не знал. Надо кормить дочку, мыть её и стирать ей пелёнки. Мне трудно сейчас сказать, как мы выжили. Наверное, память услужливо стёрла ужасное с моего жёсткого диска. Помню, что приносила с улицы снег в ведре, и он потихоньку таял в доме – это была вода. Периодически появлялось электричество по стоякам; так я познакомилась с соседкой – бегала к ней варить кашу из сухого молока для дочки, когда плита работала у неё. А она – ко мне, когда работала у меня.

Потом во дворы стали привозить воду в цистернах. Орущего холодного и голодного ребёнка – в кроватку, поднять перегородку – и сколько возможно рейсов с бидонами и вёдрами с водой с улицы на восьмой этаж без лифта.
Лётчики загоняли в подъезды свои дивайсы для размораживания взлётных полос и дули из них горячим воздухом на батареи и трубы со льдом внутри. Нашему подъезду повезло, у нас трубы не лопнули, и не надо было менять все коммуникации, поэтому без отопления мы прожили в январе на севере с -20 за бортом всего неделю. Без воды – три недели.
Ну, ладно, дело не в этом. Я же о принцессах, да?

Нет, это не значит, что те, кто улетел такие-сякие-немазаные-сухие, нет.
Но вот принцесса на горошине таки не улетела.